Орловский вестник. – 1898. – 6 дек. (24 ноя.) (№310)

На днях пришлось нам беседовать с одним из местных обывателей, идеалистом в душе, художником, музыкантом, человеком, не играющим в карты и не пьющим, но прожившим в Брянске много лет подряд, т. е. с экземпляром редким, которого не коснулась и не успела переделать на свой лад местная среда, на совести которой, к слову сказать, много и много жертв. В одном лишь признался он, что, живя в Брянске, он отвык читать: хорошая газета его уже не интересует, книга? – но ведь ее у нас негде взять. Он не член вольно-пожарного общества, следовательно, книг из бесплатной библиотеки ему брать на дом нельзя, в читальне бывать не всегда по профессии своей имеет возможность, в библиотеках наших имеются те книги, которые читает всякий мало-мальски интеллигентный человек по несколько раз – так как же быть? Вот он от чтения и отвык. Ни с кем почти он не знаком, нигде не бывает, клуб для него terra incognita и время свое он проводит дома с своими друзьями: кистью, палитрой и виолончелью. Пробовал он стать инициатором музыкального кружка, заговаривал о литературно-драматическом обществе, пробовал сплотить воедино художников-любителей, которых у нас несколько, но все это оказалось невозможной задачей, вот он и спрятался, как улитка в свою раковину, и бережет себя от растлевающего влияния среды. Побольше бы нам таких людей, может быть, что-нибудь и удалось бы в Брянске, но так как мы в большинстве случаев только художники в записывании ремизов, музыканты (если можно так выразиться) по отношению водочки, т. е. по звуку хлопания пробки безошибочно угадываем, что откупоривает официант – «вдову ли Попова» или «Смирнова №21», то из нас, при некотором старании, и выходят пока одни только «порядочные» люди, как у нас в Брянске называют каждого члена общества, который жарит в преферанс по пятачку.

Источник: https://brvestnik.ru/na-dnyah-prishlos-nam-besedovat-s-odnim-iz-mestnyh-obyvatelej/

Брянский рабочий. – 1983. – 6 дек.

Как слово наше отзовется…

Торжественный вечер, посвященный 180-летию со дня рождения Ф. И. Тютчева

Нередко, говоря Тютчеве, вспоминают, что поэзия не была для него главным занятием. Что он не заботился о сохранении имени своего для потомков. Но листаешь его маленькие томики — и среди лучших лирических стихов, среди раздумий о судьбах народов, прежде всего, конечно, своего народа, среди тончайших размышлений о природе, о бытии человеческом — нет-нет да и проскользнет волнение поэта за слово, благословленное им в жизнь: как отзовется оно?

Когда сочувственно на наше слово
Одна душа отозвалась –
Не нужно нам возмездия иного,
Довольно с нас, довольно с нас…

Одна душа… О тысячах, о миллионах — об этом и не мечталось. И не только в пору его творчества, его расцвета, но и много позже. При жизни будучи понят и достойно оценен лишь ограниченным кругом ближайших друзей, лишь выдающимися умами русской литературы, Тютчев и после смерти десятилетиями оставался известен только самым тонким ценителям поэтического слова.

Любопытнейший документ привел в своем вступительном слове С. С. Сысоев — запрос орловского вице-губернатора брянскому полицейскому ведомству. До вице-губернатора дошли слухи, что в Брянске собираются отметить столетие поэта Тютчева — это вызвало его беспокойство. Однако, как свидетельствовал короткое время спустя «Орловский вестник» — беспокойство излишнее. В отчете о чествовании говорилось о том, что празднование юбилея свелось к чтению биографии поэта в Овстугской школе и к молебну в местной церкви. В самой же усадьбе, пишет «Вестник», царит запустение, в комнатах по полу разбросаны бумаги, которыми мог бы гордиться любой архив страны.

Только после революции — медленное, нелегкое восхождение тютчевской поэзии. Слоено бы подтверждающее: Тютчев — поэт будущего. Теперь уже — настоящего. И всегда — будущего.

Уверенность в том, что «всегда — будущего» питают родинки тютчевского гения, тютчевской мудрости, тютчевской любви к Родине, к России. Все то, что вкупе Виктор Боков назвал тютчевской духовностью.

Он безусловно прав, поэт Виктор Бонов, считая делом наших дней непримиримую борьбу с бездуховностью. Борьбу, в которой нам на помощь приходит Тютчев.

«Я более всего в мире любил отечество и поэзию», — только ли это признание дает понять, что определяло его духовность? Любовь к Отечеству, как и любовь к поэзии,— в самих его стихах. И не только в тех, которые мы внаем со школьной скамьи. Но и во многих, вновь для нас открывшихся на вечере (выступающие слоено бы сговорились не прибегать к хрестоматийным). Да, пожалуй, в каждом. В строках, которые сегодня звучат удивительно актуально, будто написаны под впечатлением самых последних газетных сообщений:

Они кричат, они грозятся:
«Вот к стенке мы славян прижмем!»
Ну, как бы им не оборваться
В задорном натиске своем!..

Как ни бесись вражда слепая,
Как ни грози вам буйство их –
Не выдаст вас стена родная,
Не оттолкнет она своих.

Она расступится пред вами
И как живой для вас оплот
Меж вами станет и врагами
И к ним поближе подойдет.

Продолжение